Я больна тобой. Всеми твоими войнами, "неизлечимыми болезнями", всеми женщинами сгоревшими на кострах и всеми детьми замурованными заживо. Так и должно было быть, если вдуматься.
"Я люблю тебя."
Самое страшное, что я больше не "возражаю". Остались ярость и любовь. Мысль о "смерти" вызывает лишь готовность бить в морду того, кто посмеет попытаться помешать закончить мне начатое.
"Я люблю тебя."
Плоть от плоти твоей... Нет, не так. Твоя плоть наросла на мою суть плотью и кровью, но внутри - я всё ещё я. Так тоже - так и должно было быть.
"Я думал - что таких, как ты не существует."
Так и должно было быть. Так и только так. Я должна знать всю глубину твоей боли, все оттенки твоего отчаяния.
"Я нашёл тебя."
Здравствуй, Мир, я твоя Фея Надежды. Те же не хочешь быть прежним, верно.
Мне даже нечего рассказать о себе. В этом городе и мире. Я не могу "нарисовать о себе комикс" - его никто не купит. "Создать группу и выпустить альбом" - нас никто не будет слушать. "Нас", да, я оптимист. Каждый, из подобных мне, заперт к коробочку своего бытия-проклятия. Встречаясь в декорациях прописанных правилами - мы раскланиваемся друг с другом, произносим ритуальные фразы, передаём друг другу "дела и готовые отчёты". И идём дальше.
По поверхности масок идёт лёгкая рябь. Мы не замечаем её.
Кто-то всё же пытается - рисовать комиксы, писать книги, картины, песни и музыку. Иногда у них почти получается. Иногда я смотрю на них с завистью. Чаще с неудобным для проживания состраданием, прогоняя жалость - они просто вписались на других основаниях. Теперь они "артисто" - писатели, художники, фотографы. Их скорлупка стала немного больше отражать содержимое. Стало ли им комфортнее? - Да. Стало ли им... живее? - Не хочу об этом ничего знать.
Мне бы не вписаться. Мне бы выписаться.
Поддевая своим движением всю изнанку местного мироустройства. Вытаскивая за волосы не только самого себя, но и всё, что дремлет под каменеющими скорлупами. Если я пойму, что мне это по силам - я сяду писать свою картину. Свой последний лист. А что-то меньшее не стоит того, чтобы вкладывать в него душу.
Часть моей души спит пером на чужом крыле. Мои крылья пестры от чужого дремлющего присутствия. Когда знаешь это, не просишь ни о чём. Хотя всегда можно потребовать. Мой бог любит наглых, любит безбашенных, любит дерзких с холодом в волосах и улыбке и тёплым светом в глазах.. Любит тех, чьи крылья пестры от чужого присутствия готового пробудиться. Тех, кто носит чужие амулеты пригоршнями, не боясь обжечься или заледенеть от не своего холода или огня. Чужаков способных договориться между собой.
"- Доктор, меня никто не понимает. - Да, вас никто не понимает. - Доктор, я жалкий неудачник. - Да, вы жалкий неудачник. - Доктор, моя жена ушла к моему лучшему другу. - Да, ваша жена ушла к вашему лучшему другу. - Доктор, мне не остаётся ничего иного, кроме как выброситься в окно! - Да, вам не остаётся ничего иного, кроме как выброситься в окно. Пациент вскакивает, бежит к окну, распахивает его и выпрыгивает наружу. Доктор не спеша закрывает свой блокнот, встаёт из-за стола, подходит к окну, выглядывает в него и говорит: - Бумс."
Вот только попробуй не дорезать вены! Убью! Нельзя. Жаль. Но, вот, только попробуй! ...Мастера Иероглифов Лезвием по Запястью - ходи за вами из морга в реанимацию и обратно! Письмо пишет. Прощальное. Никак не пойму - парень или девушка. Андрогин, хм. Можно конечно подключить обоняние на полную, или, там, финтифлюшки на полках изучить - но зачем мне это? Я здесь не за этим. А зачем? - И всё таки, как ты думаешь - почему? Отрывается нежное дитя с тонкими руками и прозрачной кожей от своего занятия. Я вздрагиваю, он-она-оно обращается ощутимо ко мне. "Меня здесь нет. Меня здесь нет. Меня здесь нет... " - Я знаю, что ты здесь есть. Я всегда знаю, когда в доме кто-то есть, даже, если он спит. И когда телевизор включён. Или компьютер. Даже утюг. "Меня здесь нет... Что? Нет!" - Почему? Почему это со мной происходит? Почему я хочу умереть? "А я почём знаю?! Я что - ангел-хранитель, что ли?!" - Чаю хочешь? - Да. "Дьявол!" Ухмыляется ещё. - Значит, пойдём на кухню. Да, проявись ты наконец, я же всё равно знаю - где ты... Ух ты... Не такой. - Какой "не такой"? Тебе рога изобразить? - Не, крылья. - Шутник. Перепончатые. - Да не, обойдусь. У тебя глаза - такие. - Спасибо. - Не за что. Тебе с чем чай?
Сижу на кухне. У клиента. Жду обещанного чая "с горными травами". Так низко я ещё не падал. Оксюморон. - Ты бутерброд с чем будешь? С колбасой, сыром, маслом или помидорами? - С маслом, колбасой и сыром. Помидор на отдельном блюдце. - Ок. А чёй это ты голодный? - Не твоё дело. - Да запросто! Может быть всё-таки скажешь - почему я хочу умереть? - А тебя это так беспокоит? - Да. А что - лечь и умереть спокойненько? А глаза-то какие ясные. Как вода весной в мелких лужицах - а там - небо, небо, небо. - Не знаю, - пытаюсь отвертеться я, - не знаю, как это у вас... У людей. - У людей? С насмешливой интонацией произносит он-она-оно - не буду я внюхиваться! - Я тут долго понять пытался. Родители, конечно, развелись и уехали. Но это не то. Они нормально разошлись как люди, не судились. Квартиру переписали на меня и брата, денег на счёт положили - трать, не хочу. Звонят, посылки шлют. Папа, вон, вино и футболки из Австралии, мама свитера и ликёры из Ирландии. - Смешные они у тебя. - Да. И брат старший на Кубе - шлёт всякую фигню! Говорит - скоро революционным антиквариатом будет. Я её складываю в его комнате... Не с чего мне хотеть умереть тут. - А может быть... - Не может! Я проверял. Я думал, что грущу. Потом захотел умереть. И стал смотреть - из-за чего. И, знаешь что - не так уж сильно я и грущу. Скучаю - да. Но я рад за них. Не, не катит. - А ты к специалисту ходил? - Да иди ты... У меня тётка психолог. Меня на психфак без экзаменов примут, так и сказали. Только я туда не пойду. Не то это. - А личная жизнь? - Ой, ну уморил! Может, это тебе на психфак, а?! В целях "повышения квалификации", "профессиональные курсы" и всё такое? "Хамло!" - А всё таки? - Ну, нет у меня никого сейчас! Нет! Чё докопался, как школьный псих-на-должности?! А зачем? Зачем мне сейчас кто-то, я же и другого утянуть могу. - Не можешь... Если только... "Чёрт." - Если только "что"? "Кто меня за язык тянул с ним... с ней... разговаривать?! - Молчишь. Знаешь что-то, но молчишь. Ты смерть? - Нет. - А кто? - "Приходит пациент к доктору: - Доктор. Меня никто не понимает... - Бумс. Сказал доктор." - Смешно, нет, правда смешно. А зачем мне говорить "бумс"? Ладно, не хочешь - потом скажешь. А кто ты? Дьявол? Бог? Шинигами? Чёрт? Ангел? Психопомп? "Образованные все... Спасу нет... А возьму и скажу правду! Сам... Само напросилось!" - Ангел. Падший. - А. И как? Того - падалось? "В аду холодно... Вот, ведь, хам-то!" - Да так... Как-то... - Я не должен умирать. "Нет. Нет. Только не говорить ему этого." - Это не вопрос, если что. Я знаю. Я давно проверял. Знаешь, сколько раз я себя уже то с подоконника, то из-под машины вытаскивал? Эй, а тебя рядом не было, почему? "Не было, малыш. Потому что это твой последний шанс. Твой запас прочности иссяк. Прости. ... А в аду так холодно... Чёрт." - Ты знаешь. Ты знаешь всё. Но молчишь. Говоришь, падший ангел? А ты помнишь - за что тебя в них назначили? Ледяная молния вдоль позвоночника. Да что ж ты такое несёшь, мерзавец малолетний?! Что значит "назначили"?! Бог не назначает. Я совершил непростительное. И несу теперь искупление... - А за такими, как я, ты приходишь в качестве отработки падения, так? Вторая ледяная змея. Да что ж это? Он что - уже осознал себя? Быть того не может! Я бы знал, я бы... - Кто я? Кто я такой, что должен умереть? Говори! Ну же! Слова срываются против моей воли... - Прости, малыш. В аду... В аду очень холодно... На мгновение его глаза суживаются в презрении. Это в аду-то холодно? Да его туда... Ответственным за отопление назначат, если так и дальше пойдёт. Он смотрит на меня, смотрит. Всматривается, ищет что-то такое... Находит. Отражение ада. Я не хотел ему показывать это, клянусь! Отводит глаза, размышляет. - Подождёшь? Ещё немного. Я просто не могу сдаться. Пусть это будет несчастный случай что ли. Совсем вот, "случайный". Когда я забуду, что меня убивают. Отвлекусь. Ну не могу я так! Не могу, как овца на алтарь. Не могу и не буду. Тебе же всё равно, когда, не? И мама расстроится... Тьфу, ты... Молнии, ледяные, огненные раздирают всё моё тело. Я сдерживаюсь, чтобы не орать в голос. - Слушай. А можно мне последнее желание? Раз уж я всё равно - тогось. Мне ж любопытно. А как ты пал? Тишина. Ледяная, безмолвная пустота. Я не помню. Не хочу помнить? Мне стёрли память? Из милосердия?... А зачем? - Не хочешь? Не можешь сказать? Ну и не говори... Э-эх, плакало моё последнее желание коту под хвост... - Малыш. Я... Я должен забрать твою душу после смерти... - Ну ясеневый пень - должен... Пытается продолжать шутить он, но спотыкается о мой придушенный голос и измученный взгляд. - Это не то. Не то, как у всех. Сколько у меня времени, прежде чем? Минута? Две? - Ты дракон! Ты угрожаешь существованию мира людей, такому, какой он есть. Так считается. Вас находят и приговаривают к смерти тела до срока, чтобы вы не разрушили то, что здесь есть... Поэтому... Всё. Они уже здесь. Холодно. Кости выжигает. - Я не знаю, что тебе делать, чтобы продержаться до пробуждения. Не знаю, клянусь! Они... Рожи мерзкие... Довольные. Служаки из ада... Нет... Они не из ада... Как?! За что? Это... Это же... ангелы. Я их видел. Я их знаю... Они просто напялили маски чертей и... Им нравится надо мной издеваться. И тогда нравилось. Им нравится, что я падший, а они нет. За что?! - Ты можешь... Правая половина тела уже сожжена ледяным огнём. Потом окажется, что она цела и можно продолжить - повторить. Бессчётное, бессчётное количество раз... Нет, сволочи, я договорю. - Я слышал, есть места - где мой бог вас не видит. Никто вас там не видит. Ты можешь там дорасти. Продержаться... А, суки, злитесь. Но я продержусь. Как он там сказал? "Ещё немного." Не может он, видите ли, как агнец на живодёрню. А я что - хуже? - В горах. У моря. Я точно не знаю. Там особый воздух. И люди. Вы, они там добрее и спокойнее. Я так слышал. Я верю. Уходи! Продержись, сколько сможешь. Меня уже почти нет. Он, мне кажется он-она-оно - теперь уже не узнать, видит - что со мной происходит. Крутит в руках что-то, спокойный такой. - Э. А как же это... Мировой порядок? Мир людей? Господство добра, хм, в лице, твоего бога, там и всё такое? Я ж угроза, что, скажешь - не? - Держись, идиот! - Это ты идиот. Он берёт меня за левую руку, в ладони ещё сохранилось немного тепла. Я невольно думаю, что возьмись он чуть выше и я разлечусь кровавыми осколками от перепада температур. - И бог твой идиот. Бог твой, сказать по-правде, мудак, каких искать, искать и не найти, а найти - так закапывать харей вниз, с переломанным хребтом и гранитной плитой от затылка до пяток. Почему он так спокоен. Что? Что это? Тоненькая струйка тепла от пальцев к запястью. Не может быть. Уходи, спасайся. Взрослая, жёсткая, нечеловеческая усмешка. - Не могут. Ты прикинь - они не могут. Они ничего не могут мне сделать! Ты мог, ты, дурак редкий - в рамочку и на стену - кару небесную отрабатывал. У тебя полномочий полна морда была, а эти не могут. Хрен вам всем поперёк нимбов. Он видит, что это не черти? - Так, на чём мы там становились? На боге... На его, как говорит моя тётка-психолог "аморально-эстетических" характеристиках. Говно, я тебе скажу, а не характеристики. У нас с такими характеристиками даже в д... Ладно, проехали. Вааще никуда не возьмут. Ты меня слышишь, а? А попробуй тебя не послушай! - Вот, бог твой, значит говно... Заклинание! Он же не ругается. Он читает заклинание. Вот сволочь, а. Думаю я с восхищением, и волна тепла доходит до сердца, если оно у меня есть. - Ты со мной уже согласен, да? - Да. До правого плеча. За которым визг. Истошный. А. Они... Смех прорывается сквозь не до конца отогретую грудную клетку. Они... Ой, не могу - смешно. Они - не выполнили задание. Они - теперь тоже павшие. И меня пробирает, правая рука ещё хрупкий лёд, но я хохочу. Хохочу так, как, наверное, никогда в жизни. Они теперь - тоже павшие. За, как тут выражаются? За "профнепригодность". Это... Очень смешно. Небесно смешно. Божественно. Дзинь. Последняя тварь отлетает с моих кончиков пальцев. И у меня светлеет перед глазами. Какой же я был дурак! Какой феерический, невероятный! Багету, мне! Багету с позолотой и финтифлюшками, я в другую рамку не полезу! Сказочный... О! Божественного! Небесного происхождения! Идиот! Был. Отсмеяться. Ох, вроде, как был.
Хитрая, наглая, улыбчивая морда. Иначе не скажешь. Ещё человеческое лицо, но уже морда - звериная, кошачья, драконья. - Ну, что, полегче? А как шипел, как шипел! Назад не пойдёшь? - Я что - идиот? - Пф! А я откуда знаю. Вдруг, там, "возможны рецидивы, остерегайтесь косяков... сквозняков"... Всё такое... Откуда я вас ангелов знаю? - Я больше не ангел. - А кто? - Не знаю. Похоже на человека, но не совсем - происхождение другое. - А. И чего? Назад точно не сунешься? - Нет. Меня не пустят назад. Да, они ж от меня кадилом отмахиваться будут! Я теперь им опасен. Так же как и ты. - Опасен, говоришь? Какие перспективы! - Э-э-э! Ты это! - Чего? - Подрасти сначала. До полного воплощения. Знаю я вас... - "Людей"? Это ж сколько ехидства - концентрат. - Ну, прости! Прости! Драконов. Только драконов я не знаю... Дурак был. - А где их держат, знаешь? - Знаю. В резервации... Вашими словами. В анабиозе. - А. Чтобы, значит, мир не разрушили. Человеческий. Такой, какой он уже есть. Весь из себя в господстве добра. - Ты мне это всю жизнь припоминать будешь?! - Нет. Невинный, ясный взгляд - сегодня солнечно. - Всего лишь "до конца вечности". - Не спеши, хорошо. Тебе правда подрасти нужно. Да и мне.. - Чего тебе? - Отдохнуть и освоиться. Измотался я с этой дурью, слов нет. - С падением-то? - Да. У тебя можно пожить? - Да я бы тебя... ""Дурака"?" - Умника и не пустил бы никуда! Морда зверская, глаза шалые, документов нет, шмотки с хэллуина - позапрошлого века, хвост вон из-под штанов торчит... Э! Шутка! Даже не вздумай уйти! Если конечно тебя не ждут где. - Не ждут. Где меня ждать? Кому? - Вот и отлично. Документы для тебя я папиного друга попрошу сделать - ты ему понравишься. Такой готичный. Уй! Жить будешь в комнате брата. - Как "революционный антиквариат"? - Ага. - И ему я тоже понравлюсь? - Ага. На тех же основаниях. Уй! Не дерись!
Небо... Хорошо-то как! А!
Когда я уже шёл в ванную с полотенцем и с братовыми шмотками "он в них мотоцикл чинил" через плечо, меня окликнули. Знакомым, таким родным (когда успел?!) голосом. - Эй, ты! С крыльями. Я знаю - как ты пал. - Ну? - Ты предал себя. Когда предаёшь себя, всегда холодно. - ...! - Не ругайся! Экой же я был дурак до сих пор!